Шедевр
[шэдэ́], -ы, м.
1) В средневековой Западной Европе: образцовое ремесленное изделие, которое согласно цеховым обычаям многих городов должен был изготовить подмастерье, чтобы доказать свое профессиональное мастерство и способность стать самостоятельным мастером.
2) Исключительное по своим достоинствам произведение искусства, литературы; образцовое создание мастера.
Шедевры художников Ренессанса.
Реставрация шедевра после акта вандализма.
Шедевр архитектуры.
Поэтический шедевр.
Шедевр кулинарного искусства.
Там [в церквах и монастырях] гибли... шедевры, кое-что удалось спасти. Особенно горжусь богоматерью из Суздаля (Проскурин ) .
Синонимы:
чу́до
3) перен. Уникальное создание природы.
Разве не шедевр морозные узоры на стекле?
4) разг. , шутл. или ирон. Маловыразительное, заурядное произведение, вид, неприглядное явление жизни и т. п.
Пишете очередной шедевр? Шедевр бесхозяйственности.
И чем ему самому больше нравился дежурный шедевр [собственный стих в "Газете" ], тем полнее и слаще ему удавалось прочесть его за других (Набоков ) .
Этимология:
От французского chef-d"ûuvre ‘труд , достойный мастера’ , ‘шедевр’ (← chef ‘голова’, ‘глава’, ‘мастер’ и ûuvre ‘труд’, ‘работа’). В русском языке - с середины XIX в. Однако в форме ше-д"эвр - в словаре 1806 г.
Популярный словарь русского языка. Толково-энциклопедический. - М.: Русский язык-Медиа . А.П. Гуськова, Б.В.Сотин . 2003 .
Синонимы :Смотреть что такое "шедевр" в других словарях:
шедевр - а, м. chef d oeuvre. 1. Ше д эвр. Сие обозначает пробную какую работу ремесленного человека, опыт мастерства, искусства. Ян. 1806. 2. Образцовое произведение. БАС 1. Лучшее и к совершенству наиболее достигающее произведение. Оное употребляют..… … Исторический словарь галлицизмов русского языка
шедевр - См. лучший … Словарь синонимов
ШЕДЕВР - лучшее в своем роде произведение искусства, вообще образцовое произведение. Полный словарь иностранных слов, вошедших в употребление в русском языке. Попов М., 1907. шедевр (фр. chef doeuvre) 1) в средневековых цехах образцовое изделие, которое… … Словарь иностранных слов русского языка
ШЕДЕВР - (франц. chef d oeuvre) ..1) образцовое изделие, которое во многих средневековых цехах необходимо было изготовить ремесленнику, стремящемуся стать мастером, для доказательства его профессионального мастерства2)] Образцовое произведение высшее… … Большой Энциклопедический словарь
ШЕДЕВР - [дэ ], а, муж. (книжн.). Исключительное по своим достоинствам произведение искусства, образцовое создание мастера. Литературный ш. Шедевры архитектуры. Толковый словарь Ожегова. С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. 1949 1992 … Толковый словарь Ожегова
Шедевр - (фр. chef d oeuvre) 1) образцовое изделие, которое во многих средневековых цехах требовалось от ремесленника, стремящегося стать самостоятельным мастером для доказательства его профессионального мастерства; 2) образцовое произведение – высшее… … Энциклопедия культурологии
шедевр - и устарелое шедёвр. Произносится [шедэвр]. Некоторые ученые русисты еще в середине ҫҫ века предпочитали произношение шедёвр, как более свойственное французскому языку, из которого это слово было заимствовано … Словарь трудностей произношения и ударения в современном русском языке
Шедевр - Шедевр или шедёвр (фр. chef d œuvre, буквально «высшая работа», «венец труда») уникальное, непревзойденное творение, высшее достижение искусства, мастерства, или чего либо другого. Шедеврами чаще всего называют произведения… … Википедия
шедевр - настоящий шедевр … Словарь русской идиоматики
шедевр - в средневековой Франции, начиная с XIII века, это звукосочетание было не словом, а целым выражением, означавшим «изделие, сделанное учеником, и дающее ему право называться мастером». Вероятно, такие экзаменационные работы выполнялись в Средние… … Занимательный этимологический словарь
Книги
- Шедевр Честера , Уатт М. , Шедевр Честера ISBN:978-5-905845-05-5… Категория: Для детей Издатель: Даймонд Медиа , Производитель: Даймонд Медиа , Купить за 157 грн (только Украина)
- Шедевр , Миранда Гловер , Новый проект популярной художницы Эстер Гласе становится сенсацией в мире искусства. В качестве шедевра она представляет на аукцион "Сотбис" ... себя: в течение недели после продажи она… Категория:
Современное искусство не имеет строгих рамок и критериев. Оно наоборот нарушает все возможные условности. Но как же тогда не запутаться в столь сложной теме, как понять, кто из художников - гений, а кто просто мастер эпатажа? Попробуем разобраться вместе с изданием Forbs.
У настоящего произведения искусства есть ряд критериев, которые несложно распознать.
Новаторство. Как известно, гении - это нарушители устоявшихся законов. Именно новаторские идеи, оригинальность, свежий взгляд даже на банальные вещи отличают искусство от ремесла. Традиционные натюрморты и пейзажи, каноны которых не менялись веками - безусловно, красиво, но все же этого недостаточно. Современный художник всегда пытается выйти за рамки принятых стандартов, найти новые средства выражения.
Ярким примером новаторства служит творчество Георга Базелица. В его экспрессионистических работах все наоборот. Он делает главных героев своих полотен фоном, переворачивает изображения верх ногами. Именно постоянные смелые эксперименты, на которые мог решиться только сумасшедший или гений, принесли художнику мировую славу.
Георг Базелиц «Прощание»
Мастерство - второй очень важный признак. Искусство должно восхищать. Чем качественнее и сложнее работа, тем больше ее ценность. Сейчас людей поражает не просто идея, но вещь, которую сложно повторить, на которую потрачено много времени, труда, материала и денег.
Например, гениальные произведения Александра Калдера. Его мобили - кинетические творения, приводящиеся в движение от ветра или электричества - выглядят сказочными и невесомыми. Мобили - это не только новаторство Калдера, но и сочетание труда, инженерной и художественной мысли, высокого мастерства.
На выставке работ Александра Калдера
«Пространственная концепция» Лучио Фонтана
Смысл. Просто красивая необычная сложная вещь - это объект дизайна. Произведение искусства относится к категории духовной, поэтому оно должно нести некое послание, обладать глубоким смыслом.
Лучио Фонтана. Казалось, какой может быть смысл в разрезанных холстах? Но стоит копнуть глубже, и перед нами разворачивается целая драма. Разрезанный холст - это об отчаянии художника, это о кризисе в жизни каждого из нас, о попытке разрушить полотно реальности. Фонтана писал: «Мои прорези… это, прежде всего, философское выражение, проявление веры в бесконечность, утверждение духовного начала. Когда я усаживаюсь перед одной из моих прорезей и начинаю ее созерцать, внезапно я чувствую, что дух мой освобождается, я ощущаю себя человеком, вырвавшимся из оков материи, принадлежащим к бесконечному простору настоящего и будущего...»
Интерактивность. С помощью этого приема зритель становится соавтором, принимает активное участие в процессе творения. Современное произведение искусства - это всегда некая загадка, двусмысленность, открытый вопрос, на который каждый должен ответить себе сам. Другой пример интерактивности - создание атмосферы, когда произведение искусства буквально поглощает зрителя в свой мир.
Трейси Эмин показала всему миру очень личное и сокровенное. Известная инсталляция Трейси «Моя кровать» рассказывает о периоде депрессии в жизни художницы. Так, разглядывая эту работу, зритель попадает в атмосферу комнаты Трейси, становится свидетелем чужой тайны.
Трэйси Эмин «Моя кровать»
Социальная актуальность. Современное искусство поднимает острые социальные вопросы, бунтует, спорит, протестует. Это способ рефлексии для общества, зеркало, в которое смотрит наша цивилизация.
Эдвард Буртинский показывает, как человечество создает новый узор планеты. На его фото промышленные здания, вредные отходы, индустриальные конструкции превращаются в тонкое кружево, совершенные и сложные геометрические комбинации. Художник показывает динамическую картину взаимодействия природы и промышленности. Его работы обладают планетарным значением. По творчеству Буртинского снят потрясающий документальный фильм «Manufactured Landscapes».
Эдвард Бертински, фото из цикла «Вода». Река Тьйорса, Исландия.
Бэнкси. Этот художник разрисовывает стены улиц злободневными картинами, которые остро критикуют социально-политические события в мире. Но не только благодаря актуальности и мастерству Бэнкси стал популярным. Его настенные росписи узнаваемы с первого взгляда. Фирменным стилем Бэнкси считается использование трафаретов. Именно благодаря этой особенности работы всемирно известного художника отличают от художеств местных хулиганов. К слову, картины Бэнкси, классифицируемые как «вандализм», существенно увеличивают стоимость недвижимости, на которой они размещены. Многие из работ Бэнкси незаконны, поэтому художник вынужден скрывать свою личность.
Многие из работ Бэнкси незаконны, поэтому художник вынужден скрывать свою личность
Из серии работ Райнера «Маски смерти».
Психологизм - признак близкий к смыслу. Но он затрагивает не только информационную, но и эмоциональную сферу. Такие произведения пробуждают глубокие эмоции, апеллируют к чувственности, к подсознанию зрителя. Например, Арнульф Райнер показывает всю многогранность и сложность человеческой натуры. Его картины привлекают и пугают, задевают глубинные пласты нашего подсознания. Райнер касается табуированных тем - смерть, религия - и резко уничтожает все запреты. Это творчество всегда на грани безумия, на грани того, что может выдержать психика.
Композиционная гармония . Целостность и завершенность работы - один из важнейших критериев. Современный художник избавляет свое творение от всего лишнего, стремясь сделать его максимально точным и лаконичным. Например, минималистские лампы Дэна Флавина - это всегда гармоничные волшебные произведения.
Одна из фантастических свето-инсталляций Дэна Флавина
В 1993 году психолог Джеймс Каттинг отправился в музей Орсэ (Париж), чтобы посмотреть на картину Ренуара «Бал в Мулен де ла Галетт», изображающую веселящихся парижан и считающуюся одной из величайших работ импрессионизма. Но вместо того чтобы восторгаться Ренуаром, неожиданно обнаружил, что его как магнитом притянуло к полотну в соседнем зале: чарующий, таинственный вид заснеженных парижских крыш.
Он никогда не видел раньше этой картины и не слышал о ее авторе - Гюставе Кайботте. Это заставило его задуматься.
Случалось ли вам влюбиться в какую-нибудь книгу и удивиться, не найдя ее в списках великих произведений? Или ходить кругами вокруг «классической» скульптуры, тщетно пытаясь понять, из-за чего весь шум? Если да, то наверняка вы обдумывали вопрос, который Каттинг задал себе в музее Орсэ.
Первый ответ, который приходит в голову, состоит в том, что некоторые произведения просто великие: они обладают высочайшим качеством. Картины, которые висят в галереях на лучших местах, о которых рассказывают в школе и которые перепечатывают в книгах, доказали свою художественную ценность, неподвластную времени. Если вы не понимаете, чем они хороши, то это ваша проблема. Это пугающе четкое объяснение. Но некоторые социальные исследователи продолжают задавать неудобные вопросы, допуская вероятность того, что художественные каноны - это нечто большее, чем застывшая историческая случайность.
Каттинг, профессор Корнелльского университета, задался вопросом: не могло ли получиться, что при определении места картин в культурном хит-параде сработал психологический механизм, известный как «эффект привязанности к просмотренному»? В новаторском эксперименте 1968 года людям показывали ряд быстро сменяющихся абстрактных форм: некоторые формы повторялись, но из-за частой их смены испытуемые этого не замечали.
В Корнелле Каттинг поставил похожий эксперимент, чтобы проверить свою догадку. В ходе курса лекций он регулярно показывал студентам работы импрессионистов - каждую по две секунды. Среди этих картин были как классические, входящие во все учебники по истории искусства, так и другие - сопоставимого качества, но менее известные. Эти последние демонстрировались в четыре раза чаще. По окончании курса студенты начали предпочитать их классическим работам, тогда как контрольная группа сохранила верность классике. Студентам Каттинга картины начали нравиться больше только потому, что они видели их чаще.
Каттинг считает, что этот эксперимент отвечает на вопрос о том, как формируются каноны. Он подчеркивает, что в конце XIX века всего пять-шесть богатых коллекционеров покупали самые растиражированные сегодня работы импрессионистов. Предпочтения этих людей обеспечили престиж некоторых работ, вследствие чего их чаще стали выставлять в галереях и печатать в антологиях. С годами одобрение лишь росло, набирая скорость благодаря «эффекту привязанности к просмотренному». Чем чаще люди видели, скажем, «Бал в Мулен де ла Галетт», тем больше это полотно им нравилось, и чем больше оно им нравилось, тем чаще картина появлялась в книгах, на постерах и на больших выставках. А академики и критики давали научные объяснения их превосходству. Ведь, в конце концов, не только массы склонны выше оценивать то, что им встречается чаще. Как верно подметили современные художники вроде Энди Уорхола и Дэмьена Херста, критика тесно переплетается с рекламой. «В смысле “эффекта привязанности к просмотренному”, - говорит Каттинг, - ученые нисколько не отличаются от публики».
Несколько лет назад Уоттс, сотрудник Microsoft и специалист по динамике социальных сетей, пережил сходный опыт в другом парижском музее. Отстояв очередь, чтобы увидеть «Мону Лизу» в ее терморегулируемом ящичке из пуленепробиваемого стекла, он отошел от картины в недоумении: почему ее считают настолько лучше трех других картин Леонардо, выставленных в предыдущем зале, на которые никто, казалось, не обращает ни малейшего внимания?
Когда Уоттс пролистал «Историю величайших картин в истории человечества», он выяснил, что большую часть своей истории «Мона Лиза» прозябала в сравнительной безвестности. В 50-х годах XIX века Леонардо да Винчи считался никем по сравнению с гигантами Ренессанса - такими как Тициан и Рафаэль, чьи работы стоили почти вдесятеро дороже «Моны Лизы». Только в XX веке портрет кисти Леонардо, изображающий жену его патрона, взлетел на первое место в чартах. И продвинул его туда не новый вердикт академиков, а банальный грабеж.
В 1911 году подсобный рабочий Лувра вышел из музея с «Моной Лизой», спрятанной под спецовкой. Парижане были поражены и возмущены кражей картины, на которую они до сих пор обращали не слишком много внимания. Когда музей снова открылся, люди выстраивались в очереди, чтобы взглянуть на пустое место, где раньше висела «Мона Лиза», - взглянуть с таким интересом, с которым на саму картину они никогда не смотрели. Полиция была в растерянности. В какой-то момент на допрос вызывали даже напуганного Пабло Пикассо. Но обнаружить «Мону Лизу» удалось только два года спустя, когда грабитель, итальянский плотник по имени Винченцо Перуджа, пытался продать картину галерее Уффици во Флоренции и был пойман с поличным.
Газеты по всему миру перепечатывали ее репродукции, вследствие чего «Мона Лиза» стала первой картиной, получившей международное признание. С тех пор она воплощает всю западную культуру как таковую. В 1919 году, когда Марсель Дюшан хотел символически уничтожить высокое искусство, он подрисовал козлиную бородку именно Джоконде, что для массового зрителя только усилило ее статус «воплощения великого искусства» (или «примера абсолютного совершенства», как позднее описал ее критик Кеннет Кларк). На протяжении XX века музыканты, рекламщики, режиссеры использовали славу картины в собственных целях, а она, по словам Уоттса, «в свою очередь, использовала их». Перуджа не смог возвратить «Мону Лизу» на родину, но ему удалось сделать из нее икону.
Маловероятно, что уникальный статус картины можно полностью приписать качеству исполнения (хотя многие и пытались это сделать). Говорят, что глаза изображенной «следуют» за смотрящим. Но, как сухо замечает биограф картины Дональд Сассун, «на самом деле этот эффект может быть достигнут при созерцании любого портрета». Дункан Уоттс предполагает, что «Мона Лиза» всего лишь предельное воплощение общего правила. Картины, стихотворения или популярные песни поднимаются на вершину популярности и тонут в безвестности благодаря случайным событиям или предпочтениям, которые превращаются в волны влияния, катящиеся через века.
«Сказать, что у предметов культуры есть ценность, - написал однажды Брайан Ино, - это все равно, что сказать, что у телефонов есть разговоры». Почти все культурные объекты, которые мы потребляем, поступают к нам уже снабженными заранее данной оценкой; наши предпочтения в каком-то смысле всегда чужие. Зрители «Моны Лизы» знают, что они идут смотреть на величайшую в мире картину, и отходят от нее в закономерном восхищении - или разочарованными.
Шамус Хан, социолог из Колумбийского университета, считает, что наше определение «великого» настолько же зависит от беспокойства по поводу статусности, насколько и от художественной ценности объекта. Он указывает, что в Америке XIX века граница между «высоким» и «низким» искусством была едва заметной. Развлекательный вечер в понимании сталелитейного магната мог подразумевать как оперное пение, так и представление жонглеров. Но на рубеже XIX и XX веков богачи были втянуты в борьбу статусов, стремясь утвердить свое превосходство над поднимающимся средним классом. Поэтому они начали определять себя через более узко очерченное понятие «высокого искусства». Выкупить ложу в опере или начать коллекционировать импрессионистов - таковы были способы упрочить свое положение в клане.
Хотя жесткое разделение искусства на высокое и низкое сошло на нет в 60-е, мы по-прежнему используем культуру как маркер личности, хоть и не так прямолинейно. Нынешняя мода на эклектику - «Я слушаю Баха, ABBA и Jay Z» - это, по словам Хана, новый способ буржуазной богемы отмежеваться от того, что они считают «узкими» предпочтениями нижестоящих слоев общества.
Собственно качество произведения искусства при таких раскладах начинает казаться его наименее важным атрибутом. Впрочем, возможно, оно все же более значимо, чем допускают наши социальные исследователи. Во-первых, произведение должно обладать определенным качеством, чтобы получить право занять верхнюю строчку хит-парада. «Мона Лиза», может, и не самая лучшая картина в мире, но все же она была выставлена в Лувре, и не просто так.
Сравните «Быть или не быть», необъяснимое воплощение мыслящего сознания, полное сомнений, колебаний и озарений, с любым монологом Марлоу или Уэбстера - и Шекспир сразу окажется в отдельной лиге. Уоттс мог бы сказать, что я себя обманываю, как и бесчисленные читатели и исследователи, которые пришли к такому же выводу. Но какое объяснение величия Шекспира было бы более скромным?
Исследование, опубликованное в British Journal of Aesthetics утверждает, что «эффект привязанности к просмотренному» неодинаково действует в разных ситуациях, и предлагает разные варианты ответа на вопрос о принципах формирования эстетических канонов. Опираясь на эксперимент Каттинга, ученые многократно демонстрировали двум группам студентов работы двух художников, британского прерафаэлита Джона Эверетта Милле и американского популиста Томаса Кинкаде. Пестрые пасторальные сцены Кинкаде - это чистый китч, «золотой стандарт» плохого искусства. Ученые пришли к выводу, что участникам эксперимента начал больше нравиться Милле, как вы могли бы угадать с учетом «эффекта привязанности к просмотренному». Но Кинкаде постепенно начал нравиться им меньше. То есть с течением времени «эффект привязанности» помогает выявить более талантливого автора.
Социальные исследователи правы в том, что нужно сохранять известную долю скепсиса в отношении великого, и в том, что никогда не нужно забывать заглядывать в соседний зал. Великое искусство и посредственность могут спутать даже эксперты. Но именно поэтому мы должны видеть - и читать - столько, сколько можем. Чем больше нам показывают хорошего и плохого, тем лучше мы видим разницу. И эклектики это поняли.
Сочинение ЕГЭ:
Искусство. В мире насчитывается огромное количество полотен разных жанров, направлений, авторов. Но лишь немногие из них заставляют задуматься о себе, о жизни, переосмыслить какие-то её моменты. Что делает работу автора шедевром творца? Ответ на этот вопрос даёт нам текст И. Долгополова.
Анализируя данную проблему, автор рисует картины "неяркой красы Руси". "Золотые пажити, голубые глаза озёр, белокаменные лебеди-храмы"- каждая из этих деталей помогает понять, насколько близок должен быть художник к своей стране, истории, народу, чтобы чистый, правдивый, вещий голос творца "доносился из глубины веков" до его потомков.
Важную роль текста занимает противопоставление "мастеров-виртуозов, владевших аритистично техникой рисунка" и творцов, чьи работы внешне просты, но наполненные "бездонной духовной глубиной". Не случайно в финальной части рассуждения появляются имена великих Пушкина, Глинки, Достоевского- так И. Долгополов убеждает читателя в том, что в произведении любого творца самое главное- не "почерк, мазок или удар кисти, а сердце".
Прочитав и проанализировав данный текст, я поняла, что автор подводит читателя к следующей мысли: щедевры творца должны быть наполнены чувством сопричастности Отчизне. Публицист не сомневается в том, что только "любовь к ближнему, простосердечие" способны подвигнуть художника на "сотворение немеркнущих шедевров".
Мне близка и понятна точка зрения автора. Я также уверена в том, что произведение настоящего творца должно оставить неисгладимый след в душе человека и помочь человеку оглядеться вокруг себя, увидеть людей, которые рядом, понять их проблемы.
Чтобы доказать свою точку зрения, мне хотелось бы обратитсья к произведению К. Паустовского "Старый повар". Автор рассказывает о слепом умирающем старике. Вместе с героем мы испытываем глубокие муки совести и ждём облегчения страданий. Удивительно, но это освобождение приходит с музыкой молодого незнакомца, которая помогает слепому вернуться во времена своей молодости, встретиться с возлюбленной и увидеть, как распускаются белые цветы в старом яблоневом саду. Читая рассказ Паустовского, мы понимаем, что музыка великого Моцарта произвела столь сильное впечатление и успокоила душу умирающего.
Аргументируя свою позицию, хочу привести в качестве примера повесть А. Куприна "Гранатовый браслет". История Веры Шеиной и Желткова позволила увидеть, что очень важную роль в отношении героини к влюбленному в неё человеку сыграла бетховенская соната. Вместе с княгиней мы слушаем музыкальное произведение, о котором было упомянуто в предсмертном послании, полученном ею, и чувствуем, насколько велико его тихое преклонение. Под звуки аккордов приходит ощущение прошедшей мимо вечной, повторяющейся лишь раз в тысячу лет любви. Эта музыка так одухотворена Куприным, что именно через неё передаются мысли Желткова: "Успокойся, дорогая, успокойся, успокойся..."
Искусство. Пьесы П.И. Чайковского, полотна В. Васнецова, незабываемые страницы романов Л. Толстого- не так важен род и жанр искусства, как то, чтобы в жизни каждого появилось произведение, которое поможет человеку раскрыться самому и раскрыть тех, кто рядом.
Текст И. Долгополова
Как дивное эхо давным-давно ушедших времен, завораживают взор творения Андрея Рублева, открывшего людям прелесть неяркой красы Руси. Просторы небес, золотые пажити ее полей, голубые очи озер и неторопливость рек. Вещий голос живописи Рублева — чистый, правдивый, доносится из глубины веков, и мы, слушая неспешный этот рассказ, ощущаем легендарную пору становления Отчизны, видим белокаменные храмы, зубчатые стены и гордые башни крепостей, шумные площади многолюдных городов. Редкой красотой любы нам творения Рублева, ибо угадываем в них душу пращуров наших. Прислушайся... и вдруг из бездны времени предстанут пред тобой стройные ряды шлемоблещущих воинов, лес копий, сверкание мечей и... женский плач. Набежала черная кочевничья туча на красно солнышко, полетели вражьи стрелы, и несть им числа. Много, много горького повидала Русь. Сын ее Андрей Рублев донес до дней сегодняшних радость и печали своего времени — в них муки, испытания, ко торые принял народ. Слыхали ли вы благовест колоколов старых храмов Руси, когда он плывет в лазоревом небе, и сама земля кажется сказочной, былинной. Наступают сумерки, и все приметы нынешнего дня уходят в закатную мглу, мы все яснее и четче воспринимаем чистоту звучания вечернего звона. И дело не в том, что давным-давно ушли времена, когда были построены церкви с чеканными силуэтами, гармонирующими с пейзажем. Легко дышится в этом, как медом напоенном, воздухе, в котором растворен аромат полевых цветов и трав, горький запах костров... Загорается первая звезда в бездонной тьме наступившей ночи, и мы еще полны звучанием говорящих колоколов, до слез тронуты радостью общения с природой своей Родины. Такое чувство сопричастности Отчизне просыпается, когда глядишь внимательно и пристрастно на рублевские создания. В них будто слышится зов земли, пусть перенесшей тяготы, но знавшей и радость славных побед. Много в мире создано творений великих и грандиозных, не счесть мастеров-виртуозов, владевших артистично рисунком, живописью, композицией, создавших полотна, в которых действуют десятки фигур. Размах этих холстов иногда потрясает, как и фееричность сюжетов... Но мало кто в этом тысячеликом мире искусства создал произведения, равные по глубине прозрения Рублеву, внешне простые, мудрые той бездонной духовной глубиной, которая отличает поэзию Пушкина и Блока, музыку Глинки и Мусоргского, прозу Гоголя, Достоевского, Толстого. Любовь к ближнему, простосердечие — вот сила, которая подвигла Андрея Рублева на сотворение немеркнущих шедевров. Труд, школа жизни и искусства помогли ему создать их. В его произведениях говорят не почерк, мазок, удар кисти, а сердце художника.
По. И. Долгополову
